Бесполезных знаний не бывает — всегда найдётся такая ситуация, при которой они пригодятся. А когда приходится заниматься чёрт-те чем — возможность использовать забытые знания увеличивается многократно… Позвольте мне продемонстрировать вышесказанное полузабытым эпизодом из моей жизни.
Итак, начало 90ых, первый этап эмиграции — экзамены на профессию.
И если у врачей всё более-менее понятно: три экзамена на врача, один экзамен — трёхдневный марафон — на лицензию и вперёд, в рабство интернатуры, то у дантистов путь к лицензии другой. Штат Калифорния позволяет им сдавать теоретические экзамены, затем практические и, после успешной их сдачи, выдаёт лицензию дантиста, право на работу по специальности. На первый взгляд — дантистам проще, их путь легче и короче.
Но это далеко не так: теоретические экзамены вполне возможно сдать.
А вот практические… совсем другое дело, дорогое и сложное. Кандидат должен привести своих пациентов, принести свои инструменты и материалы, ассистента — словом, всё.
Дорогое это удовольствие, надо сказать, особенно для малоимущих эмигрантов.
Кстати, самое дорогое во всём этом — пациенты. Их надо найти, обследовать и подготовить, оплатить им дорогу, ночлег, питание, компенсацию — словом, неслабо попасть на деньги. Отвлекусь: и всё это без гарантии успеха, менее 50% сдавали этот экзамен с первого раза, экзамен проводился редко, два раза в год, плата за него — что-то в районе тысячи, в тех деньгах…
Так что не удивительно, что мой друг детства, Веня, попросил меня помочь. Зубом. Моим. Здоровым зубом, без единой пломбы и коронки — под золотую коронку, задание экзамена. И я согласился, не раздумывая: понятие дружбы и эмигрантская солидарность диктовали поступить именно так, а не иначе. Скучная дорога из Лос-Анджелеса до Сан-Франциско в старом американском драндулете, остановились у знакомых, спал я в проходной комнате на раскладушке — словом, роскошь та ещё.
Утром — на экзамен. Веня нервничает, ясное дело, но с ассистенткой ему повезло, знающая и умелая. Оборудование, материалы — но больше всего ему повезло с пациентом: я сам из семьи стоматологов, никогда их не боялся, спокойный опытный пациент, успокаивающий врача — всё заладилось с самого начала.
Веня, стоматолог в третьем поколении, очень умело поставил мне обезболивание, я подрёмывал, процедура была долгая, несколько часов, каждый этап проверяется экзаменаторами, мы продвигаемся к заключительному этапу, коронку одели и зацементировали, сверкая золотом, иду на последнюю проверку. И вот тут что-то пошло не так…
Обезболивание закончилось, то ли экзамен продлился дольше и Веня не рассчитал, то ли он должен был её обновить — кто знает. Эта финальная проверка была также самой фундаментальной. И тщательной. Посмотрев рентген и осмотрев коронку снаружи — экзаменатор принялся проверять степень заглубления коронки в десну. Десну, проснувшуюся от обезболивания и богатую нервными окончаниями. Первое же прикосновение острого зонда было исключительно болезненно, я непроизвольно напрягся. Это не прошло незамеченным, экзаменатор остановился и недовольно спросил:
— Вам больно? Пациентам положено ничего не чувствовать, вам что, анестезию не сделали?!?
— Сделали, мне не больно, простите, просто не ожидал, пожалуйста, продолжайте.
Друг, а для дружбы чего не сделаешь, потерплю. Мнда…
Терпеть пришлось долго, целую вечность, минут 5-7, инквизитор в белом халате методично и беспощадно тыкал острым зондом, прощупывая края коронки. Миллиметр за миллиметром, по всей периферии коронки, десятки раз в меня втыкали эту острую иглу. Это была пытка. Которую я был обязан вытерпеть. Более того — не показать виду, что мне больно.
И вот именно тогда мне пригодились мои бесполезные книжные знания. Революционер Камо сумел обмануть психиатров в подобной ситуации — но его почти выдали расширенные зрачки. Я плотно прикрыл глаза и представил себя спартанским юношей, которому лисёнок отъел кусок печени. Самураем, во время харакири.
Глубокое медленное дыхание, расслабить мышцы, считать до ста и обратно, произнёс про себя молитву «Слушай, Израиль!», мысленно обложил экзаменатора самыми грязными ругательствами на всех известных мне языках, сжал ручки кресла под простыней…
Выдержал. Пытка прекратилась именно тогда, когда я начал подумывать надеть стоматологическое кресло моему палачу на голову. Тогда же понял — у меня есть пределы и я побывал около них.
Веня что-то заподозрил:
— Слушай, да ты весь мокрый! Что случилось?!?
— Да ничего, Вень, там очень жарко было…
Вечером Веня проставил ресторан, ели, пили, плясали. Экзамен он сдал. Точнее, мы. Тихо, про себя горжусь, уже лет 25…
Вы первые, кому я рассказал.
Michael Ashnin
